Кадров много, банков мало

В связи с регулярными отзывами лицензий у кредитных организаций за несколько лет работу потеряли 140 тыс. работников банковской отрасли. О том, как молодым специалистам конкурировать с опытными банкирами, а последним, в свою очередь, сохранить конкурентоспособность на кадровом рынке с учетом новых тенденций и повышающихся требований со стороны работодателей, Роману Давыдову, основателю компании DAVYD.Consulting, рассказал директор Банковского института Высшей школы экономики Василий Солодков

Роман Давыдов: Василий Михайлович, готовясь к нашей беседе, я просмотрел ряд ваших статей и публикаций. Мне как специалисту банковского рынка интересно ваше мнение. Первый вопрос такой. Сейчас происходит кардинальное изменение рынка банковских услуг — рынок с точки зрения количества участников сужается; с другой стороны, на этом рынке появляются глобальные игроки, многие из которых находятся в состоянии выживания. Почему? Что происходит?

Василий Солодков: Любое понимание субъективно. Во-первых, мы имеем общий глобальный кризис в финансах, который начался в 2008 году не только в России, но и во всем мире. Были наложены жесткие ограничения на финансовый сектор. В первую очередь это сокращение левериджа, то есть финансового рычага, что, естественно, замедлило темпы роста. Идея состояла в борьбе со все увеличивающимися из-за чрезмерного плеча рисками. У нас мы имеем в дополнение к этому проблему так называемой расчистки банковского сектора, его оздоровления. Как результат этого мы видим открытые возможности конкретно для госбанков, а не для всех игроков, потому что у госбанков оказались и ресурсная база, и клиенты, которые вынуждены были уходить от всех прочих участников. Одна из причин этого кроется в том, что система страхования распространяется исключительно на физлиц. Соответственно юрлица вынуждены в любом случае отправляться в госбанки, поскольку их деньги не страхуются и лишение банка лицензии для фирм малого и среднего бизнеса, обслуживающихся в данных банках, означает, по сути, закрытие этого бизнеса. В результате этого мы понимаем, что дешевые денежные ресурсы получают госбанки и соответственно у них же остаются клиенты, которых можно кредитовать. Поэтому все остальные игроки банковского рынка не просто провисли, у них нет ни притока денег, ни клиентуры. И мы наблюдаем массовый отзыв лицензий. В результате происходит сужение конкуренции. Хуже от этого в первую очередь потребителю, потому что госбанки уже начинают придумывать разные комиссии, в том числе и за снятие денег со счета, и за его пополнение, чего в принципе никогда не было.

Роман Давыдов: Может быть, проблема вовсе не в кризисе 2008 года, а в общемировых тенденциях, которые выражаются, например, в повышении регуляторных требований к игрокам рынка, и это — общемировой тренд?!

Возвращаясь к вопросу о конкуренции. Существует очень мало примеров успешных, как это принято сейчас называть, бизнес-кейсов, когда банк с монопродуктом вырывается в лидеры. Есть ли сейчас возможности сделать некий прорыв? И еще вопрос. Не так давно в возглавляемом вами институте была анонсирована и уже успешно действует программа по обучению частных банкиров, то есть тематика privatе banking. Может быть, это следующая ниша для роста банковского бизнеса?

Василий Солодков: Образовательные программы есть, но проблема в том, чтобы они были востребованы. Так, премиальное обслуживание и его востребованность напрямую связаны с доходами населения, и именно от этого зависит рост.

Роман Давыдов: С одной стороны, банковский рынок сейчас сужается, игроков становится меньше, с другой стороны, появился финтех, небольшие игроки, которые приходят на рынок банковских услуг со своим сервисом и продуктами. Может быть, это трансформация рынка? Что, по вашему мнению, будет меняться в этой связи в образовательной сфере? Может быть, будут создаваться финтех-лаборатории, акселераторы, что-то в этом роде будет происходить?

Василий Солодков: Если я правильно помню данные по прошлому году, то потеряли и не смогли найти работу около 140 тыс. банковских сотрудников. Это люди, имеющие опыт работы не один год и очень серьезную квалификацию. Надо понимать, как наши выпускники могут находить работу в условиях ужесточения конкуренции за рабочие места, и здесь без каких-то инноваций, которые нужно было бы предложить работодателю, не обойтись. Что мы делаем? Во-первых, мы стали единственным в России партнером института CFA. Это означает, что наши программы исходят из того объема знаний, который требуется при сдаче CFA. Этот объем институт CFA определяет путем ежегодного опроса ведущих работодателей мира, и исходя из этого формируется набор компетенций, навыков, умений, которыми должен обладать выпускник, имеющий степень MBА, бакалавра или магистра. Когда человек получает диплом, где написано, какой курс он окончил по определенной партнерской программе, работодателю понятно, что при прочих равных условиях человек на одном языке может говорить с финансистами из любых стран, читать любую литературу (которая выходит, как правило, на английском языке) и понимать, как это можно использовать в своей работе. То есть при прочих равных условиях у человека появляется конкурентное преимущество. Что важно? Если раньше люди по программам, допустим, МВА делились поровну (одна половина — финансы и банки, вторая — управление инвестициями), то сейчас больший интерес вызывает управление инвестициями. И здесь нам как банковскому институту проще, потому что банк — это универсальный финансовый институт, и, занимаясь финансовыми программами, мы готовим специалистов не только для банков, а для любых предприятий, в том числе и реального сектора, то есть готовим людей, которые знают, что такое финансы, куда они развиваются, и знакомы с современными требованиями, которые предъявляются к финансисту, причем не только в нашей стране, но и во всем мире. Это, как нам кажется, — магистральный путь развития. Второе. Мы стараемся сотрудничать с различными организациями, которые занимаются финтехом. Опять же, это не основная наша миссия, потому что мы все-таки обучающая структура. Кроме того, мы традиционно работаем с Центральным банком, где тоже идет non-stop реформа, связанная с тем, что он стал мегарегулятором. К нему относятся и страховые компании, и микрофинансовые организации, и небанковские кредитные организации, и пр.

Роман Давыдов: То есть это обучение для специалистов Центрального банка?

Василий Солодков: Обучение для специалистов плюс консолидированный надзор, которого раньше не было, плюс вопросы, связанные с Big Data, то есть здесь мы должны быть на острие.

Роман Давыдов: Это как новое образовательное направление? Финтех, Big Data — это наполнение неких обучающих программ, как дисциплина?

Василий Солодков: Да, конечно, это отдельные дисциплины, чтобы люди понимали, что это такое, и могли это использовать в своей работе.

Роман Давыдов: Что касается сертификации CFA, знаю не понаслышке, что это долгий процесс. Ранее для специалистов это была больше имиджевая составляющая — получить сертификат CFA. Я с вами согласен, что можно общаться наравне со своими партнерами там, за рубежом. А как здесь и сейчас? Вы говорите, что очень много профессионалов находятся за бортом, и тут — CFA с длительной процедурой обучения и сдачи экзаменов. Есть ли смысл?

Василий Солодков: Как-то один из наших студентов рассказал, что для приема его на практику (не на работу, а на практику) работодатель помимо профильной специализации, обладания знаниями английского языка потребовал наличие сданного первого уровня экзамена CFA. Для работодателя, возможно, более важным может оказаться стремление соискателя к получению адекватных знаний, чем опыт его работы. Понятно, что сдача экзаменов (три экзамена) CFA на английском языке требует огромных усилий, все это очень непросто и достаточно дорого, но зато работодателю это говорит, что человек мотивирован, может себя заставить и что ему это удалось, ведь отсев с экзамена первой ступени больше 50%.

Роман Давыдов: Тогда у меня следующий вопрос: не упал ли имидж профессии? Или, наоборот, возрос? Мы вот сейчас говорили, что CFA — для профессионалов, которые должны подтвердить свою квалификацию. А что делать молодым специалистам, без опыта, которые приходят после института? Есть ли место для них, для бакалавров? На что им рассчитывать, есть ли позиция для такого уровня специалистов в банке? Или уровень сейчас вырос и банки нуждаются в совершенно другой форме сотрудников, которые профпригодны, подтверждены профильными сертификатами?

Василий Солодков: Молодые специалисты, которые только получили образование, у которых есть, может быть, и нераскрытый потенциал, и хорошее образование, востребованы. У наших выпускников, как правило, проблем с трудоустройством не возникает. В наших учебных программах мы, естественно, учитываем те тренды, которые наблюдаются на рынке. Есть официальные партнерские программы CFA, а есть программы, которые партнерами CFA не являются, но тем не менее строятся на основе тех же принципов, того же наполнения, с учетом того, что нужно современному финансисту. Поэтому в любом случае человек получает те знания, которые потребуются современному работодателю.

Роман Давыдов: Когда студенты приходят в Банковский институт, вы говорите им, что банкиром быть престижно, или не затрагиваете тему престижа профессии?

Василий Солодков: В прошлом году я открывал программу МВА «Управление инвестициями». Группа сорок с лишним человек — люди с опытом. Я спрашиваю: «Ребята, а какой background?». Выясняется, что три четверти — из банков. «Что же вы на банковскую программу не пошли?» — «А что нам туда идти? Мы и так все знаем». Поэтому сейчас такого варианта обучения больше нет. Оно носит строго индивидуальный характер, и каждый приходящий к нам студент, сам выбирает свой образовательный трек, который он считает нужным, а мы, в свою очередь, пытаемся помочь и иногда объяснить, потому что не всегда человек понимает, что за названием стоит.

Роман Давыдов: Влияет ли на преподавательский состав происходящее на рынке, высвобождение банковских кадров, например? Происходит ли в связи с этим усиление института как учебного заведения? Может быть, приходят бывшие банкиры и говорят: «У меня есть профессиональный опыт и знания. Готов ими делиться».

Василий Солодков: Приходят. Это постоянный процесс, когда приходят люди и говорят, что столько-то лет руководили этим, столько-то — тем, что знают то-то и то-то. Но здесь нужно учитывать, что у нас сейчас снижается удельный вес чисто банковских программ.

Роман Давыдов: Почему?

Василий Солодков: Люди видят ужесточение конкуренции на этом рынке и возросшие требования, происходит качественная селекция. Они ищут наиболее востребованное направление, допустим CFA. Это значит, что, выбрав его, они точно не прогадают, потому что с CFA они могут пойти куда угодно — не только в банк. А поскольку магистерская партнерская программа читается на английском языке, я вижу, что наши бывшие студенты разъезжаются по всему миру.

Роман Давыдов: Раньше для преподавания в вузе преподавателю необходимо было иметь ученую степень, то есть подтвердить наличие научных знаний и методологических основ. Сейчас является ли это приоритетом или достаточно подтверждения профессиональной пригодности, например, тем же сертификатом?

Василий Солодков: Когда мы говорим о дисциплинах и специализации — да. То есть человек должен иметь практический опыт, потому что современное обучение носит во многом проектный характер. В то же время во всех длительных программах у нас возникли так называемые научные семинары, где помимо проектной работы требуется научить человека читать литературу, делать презентации, проводить исследования. Вот здесь нужна степень, потому что человек с дипломом CFA ориентирован на решение практических задач. Оценить, например, покупать или не покупать какую-то компанию, определять, сколько она стоит, — это одно дело. А человек, занимающийся, допустим, исследованием, должен уметь научить анализировать те или иные тренды, предвидеть, что будет происходить в будущем, и так далее.

Роман Давыдов: Сейчас многие образовательные учреждения говорят о совместных образовательных программах с иностранными вузами или о проводимых за рубежом учебных мероприятиях. Есть ли у вас опыт такого взаимодействия?

Василий Солодков: Есть, конечно. Я в этом году четыре раза принимал участие в разных проектах, преподавал в Голландии, Польше, Италии, сейчас отправляюсь в Австрию. И наши студенты точно так же ездят по разным странам в рамках этих контактов либо находят контакты сами, потому что они могут пользоваться общим пулом дисциплин Высшей школы экономики, а не только Банковского института. К нам тоже приезжают студенты из Германии, Франции, Финляндии, Китая и прочих стран.

Роман Давыдов: С какой целью к вам приезжают студенты из-за рубежа?

Василий Солодков: Учиться по обменным программам. С нами просто, потому что мы имеем набор дисциплин, которые читают в ведущих вузах по финансам, потому что мы — партнеры CFA. Когда куда-то студент отправляется, всегда возникает проблема: как ему перезачесть дисциплины. А здесь — пожалуйста, все видно: название дисциплины, содержание дисциплины, список литературы.

Роман Давыдов: Есть ли такие прецеденты, когда приезжают учиться в Россию, понимая, что здесь есть необходимые им компетенции? Или рассматривают российский рынок в определенном смысле как развивающийся?

Василий Солодков: Развивающийся рынок — да. У нас в рамках субпроекта есть отдельное направление — «Развивающийся рынок», с этим я совсем недавно приехал из Катовице, и сейчас с этим же поеду в Вену. В рамках этой темы студентам специально рассказывают, что, где и как происходит в развивающихся экономиках. Другое дело, что у Банковского института конкретно таких курсов по развивающемуся рынку нет, но у нас есть некая специфика, которая так или иначе звучит в рамках какой-то конкретной дисциплины. Отдельного курса, сделанного под иностранцев, нет. В этом году мы объявляем набор на нашу магистерскую программу «Финансовый аналитик» не только в России, но и за рубежом.

Роман Давыдов: Как вы относитесь к онлайн-образованию? Может, это интересно только для поколения YZ, которому эта форма обучения кажется динамичнее, современнее, инновационнее, и в этом смысле она более востребована? Может ли такая форма обучения усилить образовательный процесс?

Василий Солодков: Раньше, честно говоря, я был большим фанатом «дистанционки». Но со временем пришел к выводу, что, если так хочется дистанционно поучиться, то достаточно читать учебники — говорящая голова вовсе не нужна. Делать современные интерактивные классы очень сложно и, боюсь, значительно затратнее, чем очное образование.

Роман Давыдов: Что такое интерактивность, по вашему мнению?

Василий Солодков: Это когда лектор находится в онлайне, и все студенты, которые его слушают, тоже в онлайне. Каждый из студентов в любой момент может прервать лектора и задать вопрос, который его интересует. Это означает, что у вас ограничено количество участников, не больше тридцати, потому что, если их будет больше, то будут одни вопросы и никаких ответов, либо обратную связь надо отключать, и тогда получаем говорящую голову. Это первая проблема. Вторая проблема: когда человек приходит учиться, помимо всего прочего он участвует в каком-то тимбилдинге, получает новые контакты и связи через своих однокурсников, преподавателей. Если у нас технологии пойдут дальше и мы сможем делать полноценные 3D-виртуальные классы, тогда, может быть, это будет интересно.

Роман Давыдов: Что вы понимаете под 3D?

Василий Солодков: Это — когда у вас сидит, стоит или ходит 3D-преподаватель, и перед ним — 3D-виртуальный класс. Каждый слушатель может видеть своих соседей. Я думаю, что уже сейчас, современными технологиями можно так сделать. При этом, допустим, один человек может быть из Москвы, второй — с Камчатки, а третий — еще из какого-то региона, и будет только проблема часовых поясов.

Роман Давыдов: Еще вы преподаете или даже что-то ведете в РАНХиГС при Президенте РФ. Поделитесь, что это за опыт. Нет ли внутренних противоречий между двумя образовательными площадками?

Василий Солодков: Я с удовольствием работаю в Академии народного хозяйства, там интересная программа. Я считаю, что обмен для преподавателей очень важен. Некоторые думают, что преподаватель — это монополия учебного заведения, что преподаватели одного учебного заведения ни в коем случае не должны работать в другом. Но преподаватели должны встречаться, общаться, обмениваться опытом и знаниями, причем не только здесь, но и за рубежом.

Роман Давыдов: Есть ли взаимодействие у института с учащимися и выпускниками вуза вне стен их альма-матер?!

Василий Солодков: Ранее каналом взаимодействия была электронная почта, делали рассылки и так далее. Сейчас мы открыли Клуб выпускников в Facebook. К сожалению, это работает не так активно, как хотелось бы. Мы там размещаем объявления, кто-то из выпускников хочет вакансии вывесить, кто-то, наоборот, хочет найти работу. То есть мы пытаемся сделать так, чтобы не только мы с ними взаимодействовали, но и они взаимодействовали друг с другом и с теми потоками, которых они не видели, потому что у нас, допустим, первый выпуск МВА был в 2002 или 2003 году. Слушатели, которые сейчас выходят, с ними не пересекаются. Для этого есть этот виртуальный клуб. Еще мы организуем (может быть, не так часто, как хотелось бы) встречи выпускников, люди общаются, задают друг другу какие-то вопросы. Для чего мы это делаем? Во-первых, для того, чтобы была связь с нашими выпускниками, потому что они так или иначе нужны: мы можем использовать их в рамках учебного процесса или в качестве рекрутинга для поступления к нам новых студентов. Они нас тоже используют для поиска новой работы, а кому-то хочется получить новую форму образования.

Роман Давыдов: В конце концов, они, наверное, могут вам дать обратную связь, указать на тренды в образовании.

Василий Солодков: Это другое. Это не то, что в Англии, в Оксфорде.

Роман Давыдов: Но мы можем к этому прийти, как вы считаете? Может это стать типичным для нас или нет?

Василий Солодков: Например, в Гарвардской школе бизнеса у каждого студента при входе в здание есть свой физический почтовый ящик, куда он складывает свои материалы, не таская их каждый день. Когда я попытался здесь так сделать, мне ответили, что правила пожарной безопасности этого не допускают. Вторая проблема — отсутствие спонсоров. У нас же модель такая, что, как правило, школа бизнеса развивается лишь на то, что она заработает. Также очевидно, что отношение к частному вузу совершенно другое, чем к государственному. Возникает различие: вроде бизнес-школа как на Западе, но на самом деле все по-другому. И что с этим делать, я не знаю. Очевидно, надо развиваться.

(Ссылка на интервью в журнале "Банковское обозрение", № 4, 2017)